Обитель бобра! Как под Воронежем я нашёл достопримечательность европейского уровня

Хотя Дикое поле давно уже стало распаханным вдоль и поперёк Черноземьем, в нём остались многочисленные оазисы одиноких лесов - как например Жигулёвские горы на Волге, Бузулукский бор в Предуралье или Хреновской бор на юге Воронежской области, близ городка Бобров. Все они чем-то неуловимо похожи: жизнь на песках в пожароопасном лесу посреди сухой степи диктует особый уклад.

Наиболее плотно леса сгущаются вокруг Воронежа, что и предопределило его подъём в 18 веке - качественную сосну не случайно называют "корабельной" или "мачтовой". К югу от города лежит целая россыпь небольших лесов, самые приметные из которых - Шиловский и Тавровский по разные стороны Воронеж-реки. К северу от центра - Нагорная Дубрава, но крупнейший пригородный "оазиса" Воронежа - это огромный Усманский бор, раскинувшийся за водохранилищем. Он прекрасно виден с проходящих поездов, и центр его - посёлок Краснолесный у станции Графская, откуда глухая малодеятельная ветка ведёт в Рамонь с её знаменитой усадьбой принца Ольденбургского.

Но сегодня нам от Краснолесной строго в другую сторону - в маленькое село Толши. Хотя спрашивать "Как проехать в Толши?" у воронежцев не стоит. По остановке ПАЗика маршрута №310, что раз в час ходит сюда от вокзала (в пути, кстати. больше часа), это место известно всему городу как Заповедник. Официально - Воронежский государственный природный биосферный заповедник имени Василия Пескова.

Сейчас сложно представить, но сотню лет назад бобёр в Европейской части России был животным одного порядка с мамонтом - проще говоря, считался полностью и безвозвратно истреблённым веками бесконтрольной охоты. Да и Усманский бор - лишь небольшой остаток того леса, что выбрали Пётр Первый и Алексашка Меньшиков "на постройку кораблёв": в 18 веке площадь бора сократилась в 5 раз, а вместо сосен и дубов остались в основном берёзки.

Однако уже в 1798 году лес был взят под охрану и мучительно восстанавливался весь 19-й век, вновь зарастая сосной, ольхой и дубом. И вот в 1919 году, по не остывшей от боёв Гражданской войны степи, сюда приехали московские учёные - рискну предположить, что целью их экспедиции было что-то вроде инвентаризации. Углубившись в лес, они вдруг обнаружили там запруды, плотины и хатки, то есть чудом уцелевшее поселение бобров, едва ли не последнее в России.

В 1923 году был создан небольшой Государственный Бобровый заповедник, охватывавший 2-километровые полосы вдоль обжитых бобрами речек, а в 1927 году Воронежский государственный охотничий бобровый заповедник был расширен на весь лес. В 1932 заработал бобровый питомник, а в 1934 открылся музей, и разросшийся с годами в современный визит-центр:

За воротами - парковка, а за парковкой - центральная усадьба заповедника, включающая контору, музей и гостиницу. Говорят, это типовой проект и точно такое же здание со смотровой башней встречает гостей Беловежской пущи. Бобр и зубр - братья навек!

Что удивляет тут сразу - это уровень, который я бы в иные времена охарактеризовал как "европейский". Ну, ладно, за вычетом отсутствия нормального кафе (только буфет) и кое-каких "человеческих факторов".

Сейчас визит-центр включает три музея, Бобровый городок (где тоже есть музей и питомник), детский верёвочный парк "Ёжкины дорожки" и две экотропы разной длины. Единая касса - в фойе Музея природы. Обилие туристов опознаётся не только по толпам народу, но и по фирменной в таких местах вредности: передо мной покупал бесплатный билет инвалид детства без явных физических дефектов, и кассирша с кучей наводящих вопросов изучала его документы минут 10, так что под конец он в сердцах возмутился: "Нигде ещё не видел я такого недоверия!". А интерьеры сделаны с душой...

В уголке между дверями зала и касс маленький памятник Василию Пескову - это не сотрудник заповедника и даже не биолог, а журналист из Воронежской области. В "Космосольской правде" он долгое время вёл рубрику "Окно в природу", в 1975-90 годах был ведущим знаменитой "В мире животных" вместе с Николаем Дроздовым, а в 1995-97 и сам.

Но главным, пожалуй, вкладом Пескова в культуру стал знаменитый "Таёжный тупик" - документальная повесть об отшельниках хакасской тайги староверах Лыковых. Умер Василий Михайлович в 2013 году в возрасте 83 лет, и имя земляка увековечили в ближайшему к Воронежу "мире животных". Где-то тут есть и отдельный музей Пескова, куда я уже не пошёл.

Музей Природы же меня скорее разочаровал... ну как разочаровал - сделан он отлично, современно и явно с расчётом на людей, владеющих интернетом. Стенды напоминают хорошую инфографику с познавательных сайтов, карта заповедника включается в разных вариантах (почв, растительности, рельефа и прочих)...

...а на центральной витрине "визитка" заповедника - хатка бобра:

На самом деле Воронежский заповедник давно уже не только и даже не столько бобровый - бобров теперь по всей России хватает, так что в иных местах от них уже вреда больше, чем пользы. А тут охраняется чернозёмный смешанный лес в целом, где и косули есть, и волки. Но меня больше всего впечатлили насекомые - во-первых, своим размещением на витринах с подвижной лупой:

А во-вторых - ассортиментом. Вот например самый что ни на есть бражник мёртвая голова, огромный и мохнатый:

В общем, рассматривал я больше дизайн, чем экспозицию - всё это похоже на очень качественный, но в целом обыкновенный зал "Природа" в областном краеведческом музее. Хотя посреди настоящей природы всё это смотрится куда сильнее:

Дальше по указателям я направился в Бобровый городок. Нынешние Толши - это что-то средние между дачным посёлком и городским парком:

А кое-где тут попадаются и очень старые деревья. У музея растут сросшиеся вековые дуб-да-липа, а вот близ Бобрового городка гигантский 400-летний дуб, из собратьев которого рубили не петровские корабли, а стены Воронежской крепости.

По дороге - музей пожаров, отмеченный забавной скульптурой... не на реальной ли пожарной повозке времён основания заповедника? Музей наверное интересен, но открывают его, увы, только для групп по предварительной заявке.

Дорога вывела в Бобровый городок. Самым приятным человеком из встреченных в заповеднике оказался дюжий охранник, проверявший билеты - сам похожий на огромного весёлого бобра

Бобровый городок соседствует с Толшевским монастырём - историческим центром селения. Помимо нескольких корпусов, тут есть ещё прокат велосипедов. Надо заметить, все корпуса я обходил строго в обратном порядке - от ближних ко входу к дальним, хотя логичнее будет идти как раз наоборот:

Потому что в глубине территории находится Дом Бобра - фактически, просто музей этого странного животного. Если Музей Природы равнялся на интернет, то Дом Бобра - скорее на детские книжки с картинками:

Но про бобра тут можно узнать реально всё. В сухом остатке, бобёр - это грызун, то есть не слишком дальний родич крысы. Но среди грызунов он уступает размером только тропической капибаре: в длину бобры достигают метра, а весят до 30 килограмм. Сейчас их два вида - европейский и канадский, и в Канаде бобёр - национальное животное, примерно как у нас медведь. В доисторические времена был ещё крошечный палеокастр (весил не более 1,5 кг) и гигантский североамериканский бобёр крупнее человека (до 160 кило).

Феномен бобра в том, что это едва ли не единственное животное, умеющее, подобно человеку, целенаправленно менять окружающий мир. Человек до таких строительных навыков дошёл лишь после нескольких десятков тысяч лет развития: бобры на уровне инстинктов знают, что заваливая реку корягами, брёвнами и камнями, можно регулировать в ней уровень воды и скорость течения. Размером бобровые плотины сравнимы с настоящими ГЭС - в Воронежском заповеднике крупнейшая плотина длиной 150 метров, а в национальном парке Вуд-Буффало в канадской провинции Альберта есть 850-метровая плотина, запруду (водохранилище!) которой видно даже из космоса.

Крупнейшие хатки бобров покрупнее, чем жилища первобытного человека, а с поправкой на их собственный размер и вовсе достойны многоэтажек - до 10 метров высотой и до 13 метров в диаметре. Это, наверное, тоже где-нибудь в Канаде, но и в России попадались такие хаты, что в войну, выгнав оттуда бобра, в них укрывались партизаны. Помимо хаток, бобры роют норы в крутых берегах рек, но точно так же с подводным входом. Нора или хатка - это самый настоящий дом из нескольких помещений, в котором не мусорят и не гадят, а у подводного входа бобры строили самые настоящие ледоломы-навесы.

Базовая единица бобрового "общества" - семья, но селятся их семьи неподалёку друг от друга, образуя самые настоящие деревни, и над плотинами их обитатели работают сообща. Населённые пункты и здания, построенные не людьми - это действительно потрясающе! И не где-нибудь в далёких джунглях, а в ближайшем к вашему дому лесу...

Поэтому в старину у лесных народов к бобрам было особое уважение. Но уважение совсем иное, чем к грозному Хозяину медведю: бобёр просто умел то, чего не умел человек, и потому смотрел хантыйский или якутский охотник на бобра, что работяга на интеллигента.

Ещё в Доме Бобра есть шкурки разных животных, которые можно погладить, и кнопки, создающие их голоса - так что в залах всё время рёв, вой, лай или свист. Ну а какой-нибудь хипстер-волонтёр дал музейщикам верный совет: показать, что бобёр - это весело!

Следующий корпус городка - Бобронариум. Вот так - бывают аквариумы, бывают террариумы, а тут ещё одна разновидность жанра:

На входе табличка извещает, что:

В сам бобронариум можно заглянуть с трёх разных точек - сверху, с первого яруса ниже уровня воды и из хатки. В хатке почти всегда можно увидеть спящее бобровое семейство, но мне повезло больше - один из бобров таки действительно плавал, уходя с глаз долой, когда перед стеклом начинали кривляться какие-нибудь детишки. Но увы, здесь довольно темно и заснять жизнь бобронариума сложно. По крайней мере не моим фотиком:

Почему-то здесь, а не в Доме Бобра - экспозиция того, за что этих животных чуть не истребили. И если с мягким тёплым водостойким мехом всё более-менее ясно...

...то вот в уголке куда как менее очевидная вещь - бобровая струя. На фото - не то, что можно подумать, а так называемые препуциальные мешочки, имевшиеся и у самцов, и у самок. Да и "струя" - не физиологические отходы, а специальный секрет, вырабатываемый бобром исключительно для маркировки. Причём выходит не струёй, а вязкой массой, слегка похожей на мокрый песок, и маслянистая жидкость - это уже лишь экстракт.

Бобровая струя используется в традиционной медицине, в парфюмерии для закрепления запахов и даже во всяких алкогольных бальзамах. Прежде я уже знал о бобровой струе по сувенирным развалам Алтая. Там же охотник на бобров мне рассказывал, как сам видел: в ночном лесу два бобра тащили брёвнышко, взвалив его на плечи и придерживая передними лапками...

А ещё у бобра, говорят, очень вкусное мясо, и где-то Туве знакомых туристов угощали колбасой из бобрятины... Вдобавок, по церковным каноном бобровое мясо приравнивалось к рыбе, став своеобразной отдушиной для монахов и церковных иерархов. В общем, немудрено, что к началу ХХ века бобров переловили почти всех - тем более что зверёк оказался совершенно беззащитен перед тем, кто сможет найти и разворошить его хатку.

Но бобровый питомник под Воронежем заработал в 1932 году, а через несколько месяцев его обитатели впервые в неволе начали приносить потомство. Бобёр, как и всякий грызун, плодовит, поэтому уже к концу 1930-х его начали расселять по стране. И вот теперь Усманский бор - это такой Эргенекон бобров Старого Света:

Ну а самый интересный корпус Бобрового городка - это шед, как традиционно называется питомник пушных животных:

Одинокий смотритель в оранжевой майке пояснил, что здесь нельзя снимать со вспышкой и совать пальцы в вольеры. Большинство вольер были пусты, а на обитаемых висели такие вот простецкие таблички: бобры - не лошади, имён им давать не полагается. Вернее, имена друг другу они дадут сами, а нам их знать ни к чему.

В уголке - весы:

А сами бобры сидят по вольерам - кто спит, кто умывается, кто ест листву, кто плавает:

Это невыносимо мило:

А единственным звуком, который они издавали при мне, было громкое короткое пыхтение.

Теоретически, здесь есть один канадский бобр - но без пояснения, где. Может быть, вот он, с необычным медным оттенком меха? При внешнем сходстве канадские бобры - отдельный вид, и генотип их столь иной, что с европейскими бобрами они даже не скрещиваются.

Бобровый хвост - фактически плавник. Бобёр с его привычкой пережидать опасность в хатке особенно пуглив и обладает чрезвычайно острым слухом. Внезапный хлопок его хвоста о воду - сигнал тревоги для других зверей.

А вот бобёр показывает зубы - они гораздо меньше, чем я ожидал. Тот же алтайский охотник говорил, что бобры не кусаются, и даже когда ловишь его голыми руками, он вырывается, пищит, визжит, но никакой агрессии не проявляет.

Возможно, бобра можно разозлить, создав угрозу его дому - теоретически, хоть и бывает такой крайне редко, он в состоянии загрызть человека. Решётку же бобёр кусает вовсе не из любви к свободе: за то грызунов и прозвали грызунами, что зубы у них растут непрерывно всю жизнь, и если не грызть что ни попадя - вскоре перестанут помещаться во рту.

К Бобровому городку, как стена, примыкает трапезная (1884) - крупнейшее здание Толшевского монастыря, при Советах бывшее лабораторией заповедника. До входа в обитель отсюда идти пол-села:

Само слово "толши" - это то ли местный, то ли устаревший синоним "чащи" или "дебри". В этих толшах где-то в 17 веке образовалась пасека, видимо одного из воронежских монастырей, за которой приглядывал одинокий инок Константин. Жил он чуть ли не в дупле, ульи окружил плетёной изгородью, и в общем образовалась тут в экологически чистом месте небольшая Константинова пустынь.

Затем рядом поселился боярин Паренаго, и решил, что негоже монахам ютиться в землянках. Аристократ занялся богоугодным делом - обустройством полноценного монастыря, и таки добился его официального учреждения в 1684 году.

В 18 веке же обитель облюбовал Тихон Задонский, самый чтимый святой Черноземья, и в часовню, где хранились его икона, крест и кресло, задолго до канонизации потянулись паломники. Спасо-Преображенский храм (1759), впрочем, был построен ещё до Тихона, а нынешний облик приобрёл в 1894 году:

Рядом с собором, на кадре ниже - Настоятельский корпус (1842). С другой стороны есть ещё и братский корпус 1850-х годов, внешне впрочем куда более обычный:

Самое впечатляющее в монастыре - это каменное кольцо у входа, оставшееся от колокольни. Её, как ни странно, даже не большевики снесли - сама обрушилась в 1904 году в разгаре стройки из-за каких-то просчётов:

А вокруг - сосны и дачи. Сосны не такие уж и старые - девственный Усманский сбор свели на корабли ещё в 18 веке:

Мимо дачек я пошёл к началу Черепахинской экотропы, без которой впечатление о Воронежском заповеднике представлялось неполным. Троп тут две - большая (5 километров) и малая (1,5 километра), а их схема указана на воротах.

А инфографика всё так же на высоте - идя по тропе, сложно отделаться от ощущения, что на тебе очки виртуальной реальности, в которых порой появляются "экскурсоводы" - весёлый заяц Шустёр и начитанная черепаха Усманя. Наверное, в реале такие технологии уже используются где-нибудь в Китае или Корее, но здесь и инфографики вполне достаточно:

Ткнувшись в развилку, я обнаружил, что Малая тропа закрыта на ремонт. Но посмотрев по сторонам, спокойно обошёл заграждение, надеясь, что ремонтируемые участки как-нибудь удастся обойти, тем более такой расклад сулил возможность побыть там в одиночестве. Вокруг сгущался лес, не девственный, конечно, но давно уже не тронутый ни вырубкой, ни пикником:

Мне говорили, что в заповедник частенько ходят браконьеры, но даже они заинтересованы в том, чтобы оставить как можно меньше следов. А потом и заповедность леса видна невооружённым глазом. Растительность в таком лесу пышнее, жизнь обильнее и на виду:

Натоптанная дорога по подушке сосновых иголок быстро сменилось дощатым настилом - из бора я пришёл в ольшаник:

В комариную топь, где мутная вода похожа на стекло гораздо больше настоящего стекла:

Это удивительно красиво, особенно в сочетании с дощатой тропой, под которой тихо колышутся рыбы:

Дальше тропа, даже выходя на сухие участки, остаётся настилом. Вдоль него - определители то деревьев...

...то хищных птиц:

И, конечно же, бобровых хаток, которые я отчаянно высматривал по кустам. Теоретически, тут и самих бобров можно увидеть - но активны они ближе к сумеркам:

Тенистая топь сменилась солнечной запрудой:

Тропа вышла к берегу Усманки, по течению которой прекрасно виден монастырь:

Мосты над запрудой:

К паре отсутствующих досок на которых и свёлся весь ремонт тропы. Провалиться в те щели могло бы разве что неосторожное дитятко, да и то скорее ногу повредить, чем упасть в воду..

Хотя ходить тут всё равно лучше с гидом, потому что как ни приглядывался я, а не различил в упор ни хаток, ни плотин. Поэтому вот бобровая плотина из ноябрьского Подмосковья, где мы по ним легко переходили речки:

Напоследок - какие-то чудища, выглянувшие в отсутствии туристов прямо из глубины веков: